1. Имя персонажа:
James (Jim) Moriarty | Джеймс (Джим) Мориарти
Самый опасный человек в Лондоне, «Наполеон преступного мира», «паук в центре паутины», «не_человек» - и этим арсенал всевозможных псевдонимов и прозвищ не ограничивается.
2. Возраст и дата рождения:
27 декабря 1976г., 37 лет
3. Профессия/род занятий:
Консультирующий преступник, глава собственной преступной Сети.
4. Биография:
В книге под названием «Джим Мориарти» много страниц – какие-то потрепанные и смятые, какие-то – из дорогой бумаги, а какие-то и вовсе будто бы выдраны из совершенно других книг и случайно вставлены между остальными страницами. Эта книга все время пополняется, потому как ее непосредственный автор и главный герой в одном лице все еще живет и здравствует – пусть пока об этом многие и не знают.
Самые первые страницы в этой книге тусклые и блеклые, шершавые на ощупь – кажется, что те рассыплются под пальцами, стоит только их коснуться. На них – глава под названием «Детство», такая же не очень радостная и красочная, как и сами страницы.
Но сначала Джим Мориарти носил совершенно другое имя – Рейли Лоулесс вместе со своим братом-близнецом Ронаном родился в Дублине в самой обычной, но довольно набожной семье – в одной из тех, в которых привыкли считать каждый доллар, потому что лишних априори никогда и не водилось. Хоть и были братья не по годам смышлены и умны, но это вряд ли могло бы им помочь – по крайней мере, уж точно не в этот период. Они знали, что отличаются от других. А дети – существа жестокие. Они сразу просекли, что близнецы не такие, как все – и Лоулессы разом стал изгоями. Но они не беспокоились по этому поводу, потому что поняли – эти неразумные существа так и останутся маячить где-то позади них, пока они сам будут подниматься все выше и выше. Для этого нужно было только стать жестче, чем они сами.
Но вдобавок ко всему прочему рядом с одним братом всегда находился другой – тот, который был похож на второго, как две капли воды. Но только внешне – внутренние различия имели место быть, незначительные поначалу, но с возрастом проявляющиеся все более явно. Ронан всегда был в центре родительского внимания – тот с самого детства отличался слабым здоровьем, и потому с ним и носились, как с писаной торбой. Рейли же поначалу отчаянно пытался отыскать в себе хоть какие-то зачатки и отголоски братской привязанности – но ничего, кроме своего практически идентичного ожившего зеркального отражения он не видел. Но, тем не менее, он всячески пытался это самое отражение превзойти, как делами, так и словами.
Так начинается их многолетняя вражда. Своеобразное перетягивание «одеяла» - но на самом деле каждый из них боролся за самого себя. Они были так похожи, так умны, а окружающие люди скучны и неинтересны. Знания поглощались с устрашающей быстротой, в какой-то момент им уже нечего было познавать, нечему было научиться ни у родителей, ни у ближайших знакомых или сверстников. В поисках занятия для своего гиперактивного ума в этом информационном вакууме они каждый раз встречались взглядами. И они решили играть, но не как все обычные дети. Они начали играть с людьми.
Ронан и Рейли использовали свою похожесть, чтобы меняться местами и сводить с ума как собственных родителей, так и врачей. Иногда они делали это специально, иногда Ронан претворялся Рейли, чтобы ему насолить. Рейли, естественно, отвечал взаимностью. Врождённый актёрский талант позволял им изображать безумие у одного и нормальность у другого, а потом наоборот. Порой их шалости выплёскивались на улицы, полиция была частым гостем в их доме в 1984 году. Оставаться в Дублине с такой репутацией Лоулессам стало проблематично, они сорвались с места и переехали в маленький городок Мэйфилд в Восточном Сассексе.
И с этого момента берет свой отсчет новая глава, может, не такая уж и большая, но, несомненно, основополагающая во всей книге. Эта глава расчерчена кроваво-красными чернилами на всем развороте, и в ней лишь одно-единственное имя – Карл Пауэрс. Заносчивый и грубоватый, который однажды так внезапно ворвался в их с братом жизнь, нарушив их своеобразное хаотичное равновесие, подвластное лишь им самим. И этот Карл Пауэрс, который одним погожим летним днем вдруг решил, что может вот так влезть между братьями, начав подтрунивать и смеяться над Ронаном, сам же и подписал себе смертный приговор. И оказался в итоге повержен. Одним владело чувство первобытной иррациональной ярости и желание разделаться с обидчиком, а другим – чувство какого-то странного собственничества, словно бы Пауэрс своими неосторожными издевками попытался отобрать самую главную игрушку Рейли. Осуществить задуманный жуткий план не составило особого труда для братьев – гораздо труднее могло быть потом, но с их актерским талантом все прошло без сучка и задоринки. И в этот самый момент братья поняли, что после этого они смогут осуществить все, что угодно – границы дозволенного раздвинулись до невообразимых пределов, и сразу стало как-то легче дышать. Несмотря на свою вражду, они поняли, что, если постараться, они смогут стать полностью взаимозаменяемыми, абсолютно идентичными. Как один человек. Осознание этого будоражило и щекотало нервы, подталкивало к дальнейшим действиям, не давало останавливаться на достигнутом.
И с этого момента запестрели новые главы – разношерстные и красочные, хаотично и заполошно сменяя друг друга. Братья взяли себе одно имя на двоих, намереваясь довести свой замысел о взаимозаменяемости друг друга до абсолюта. Джеймс Мориарти стал их позывным, общим вторым именем, которое впоследствии стало первым и единственным, сместив те, которые были им даны при рождении. Ронан стал Джеймсом, а Рейли облачился в вариацию этого имени, став Джимом – небольшая, совершенно незначительная деталь.
Дальнейший путь братьев не был простым, но с помощью их способностей все становилось возможным и осуществимым – нужно было приложить лишь немного дополнительных усилий, нажать на нужные рычаги и выйти на правильных людей. Никто и не знал, что Джеймс Мориарти – это два человека. Исполнение задумки было безукоризненным – они добились поразительной идентичности, которая не вызывала никаких сомнений. Сеть сплеталась под их пальцами умело и споро, невидимо опутывая все вокруг. Невидимо для большинства – но люди осведомленные вскоре просекли, кому это все принадлежит. Находились те, кто пытался разрушить все это, но про них сейчас неизвестно ничего – нет даже некролога в воскресной газете.
Но в каждой книге есть место конфликту, столкновению интересов – конфликт же братьев, конфликт старый и незаживший, все еще тлел остывающими угольками, которые могли разгореться в любую секунду, чтобы потом вспыхнуть ярким всепоглощающим пламенем. Джим, отличающийся большей рациональностью в действиях и построении планов, взял на себя негласное первенство, что поначалу Джеймса нисколько не заботило. Но потом, по прошествии некоторого времени, в воздухе повисло напряжение – запах подступающей гари стал сильнее и отчетливее.
Однажды братьям суждено было столкнуться с тем, кто смог подобраться к ним ближе всех тех остальных бедолаг, бесславно почивших. То был Шерлок Холмс. Человек, которого Джим захотел во что бы то ни стало сломить и растоптать, разгромить быстрее, чем тот совершит то же самое в ответ.
Большая Игра была их общим с Джеймсом детищем, но исполнение плана взял на себе Джим, подведя все к той пресловутой встрече в бассейне. Только вот не знал он, что братец уже давно подыскивал случай, чтобы насолить своему близнецу, разрушить задуманное своими намеренно неосторожными действиями.
Джеймс отклонился от плана, устремившись в совершенно противоположном направлении – устроив кавардак в Тауэре, в банке и тюрьме одновременно. Все как раз в его стиле. Джим был в ярости, но все же предпринял попытку все утрясти – сразу же после вынесения оправдательного приговора наведался в гости к Шерлоку, намереваясь в конечном итоге все разрешить по-своему, теперь уже не посвящая Джеймса в свои планы. Однако тот свою намеченную роль все же сыграл, сотворив спектакль перед детективом и выставив себя актером Ричардом Бруком с богатым послужным списком.
Но затем у Джима был наготове совершенно иной план – он знал почти совершенно точно, что в дальнейшем их с братом стройная и выверенная задумка может попросту развалиться из-за слишком раздутых амбиций у одного и из-за чересчур повернутого мироощущения другого. Джим решил действовать по своему – радикально и резко. Подстроив свое самоубийство и спровоцировав и Шерлока сотворить то же самое – чтобы на некоторое время вывести из игры Джеймса Мориарти и не оставить брату никаких дополнительных маневров для дальнейших действий.
Последующие же страницы в книге – девственно чистые и нетронутые, на которых невидимыми чернилами пишет тот, кому Джим так и не поведал тайну о своей собственной смерти. Он знает, что Шерлок так просто не сойдет со сцены, хоть он – они оба – и вынуждены пока перебиваться где-то за кулисами. Но даже так ни на секунду не прекращается их невидимое столкновение. И будет так продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из них двоих не расправится с другим.
Но, в любом случае, в книге Мориарти еще очень много чистых и неисписанных страниц. Он знает, что те расцветут снова яркими и беспокойными цветами, когда они с братом снова встретятся. Но и до этого должно пройти некоторое время – а иначе не получится как следует распробовать это воссоединение.
5. Внешность:
При взгляде на этого человека вряд ли в голове возникнет мысль о том, что он способен манипулировать и с легкостью подчинять себе, казалось бы, самых неприступных и стойких. И даже с высоты своего не слишком выдающегося роста (173 см) Мориарти умудряется смотреть на все и вся сверху вниз.
Его лицо в какой-то степени можно было бы даже назвать миловидным – если бы не жесткая ухмылка, которая время от времени расчерчивает лицо, сменяя привычную дежурную снисходительно-вежливую улыбку, и не темно-карие, почти черные глаза, которые в определенные моменты разгораются каким-то почти маниакальным блеском.
Держит себя в форме – фигура спортивная и подтянутая. Мориарти в большинстве своем (за исключением особых моментов) облачается в дорогие костюмы, подогнанные ровно по фигуре. Это – еще одна блажь, прихоть, от которой Джим едва ли будет способен когда-либо отказаться, если только однажды обстоятельства не прижмут к стенке.
Движения Мориарти по-кошачьи плавные и выверенные, расцветающие резкостью и жесткостью в определенные моменты. Его жесты – еще один дополнительный способ достучаться до оппонента вкупе с голосом, в котором присутствуют мягкие переливы ирландского акцента. Голос Джим использует так же умело, как и все прочее в своем арсенале, с расчетливостью подбирая нужные интонации, заставляя голос театрально взмываться в воздух на высоких нотах и обрушиваться вниз, срываясь на рокочущий шепот.
6. Характер:
Джим выстраивает свою собственную окружающую реальность, поворачивая ее именно так, как ему нужно, и подгоняя ее под свои личные предпочтения. Он убежден в том, что, имея соответствующие способности, связи и средства, можно добиться всего, чего угодно – и раз за разом подтверждает эту теорию, с успехом преломляя эту самую действительность под собственные нужды. Мориарти привык самолично контролировать все и вся, собственноручно плести свою паутину и дергать за невидимые ниточки – просто потому, что в его четко выверенной, хоть местами и беспорядочно-хаотичной реальности просто нет места неожиданным обстоятельствам, которые могут в один прекрасный момент развалить абсолютно все. Его собственное «я», его эго и его стремления – это то, к чему Джим никогда не допустит посторонних. Он отчаянно оберегает это, холит и лелеет, как самое драгоценное сокровище и самое смертоносное оружие одновременно. Джим привык ни в чем себе не отказывать и потому всегда добивается своего, идя по головам и трупам тех, кто всячески препятствует этому, и потакая своим желаниям, пусть даже и в ущерб другим. Ведь, собственно, какая разница, сколькими человеческими жизнями придется пожертвовать, когда на кону стоит соблазнительный джек-пот?
Но даже при всей своей четко выверенной и абсолютной логичности в планах Мориарти непредсказуемости отводится почетное место – просто потому, что иногда выверенности и логичности бывает недостаточно для осуществления задуманного плана. И на этот случай в ход идут те самые козыри в рукавах, заранее заготовленные и досконально продуманные – ибо даже непредсказуемость должна быть просчитана до мелочей, как бы абсурдно и иррационально это ни звучало. Ведь для Джима окружающая действительность – все равно, что большая сцена, в которой всегда присутствует элемент импровизации, когда суфлер вдруг начинает запинаться.
Но при всей своей показной эмоциональности Мориарти рьяно охраняет и оберегает свои собственные личные границы, подпуская к себе лишь очень и очень немногих. Чужие интересы, желания и чувства его нисколько не заботят, а все остальные люди для него, по сути, лишь пункты планов, которые становятся бесполезными в тот момент, когда намеченное оказывается успешно завершенным. Окружающие нужны ему еще и для массовки – чтобы были те, перед кем можно устроить грандиозный и искрометный спектакль. А иначе, какой из всего этого толк, если нет соответствующего отклика? Само же понятие привязанности для Мориарти стерто и обесценено – за ненадобностью, ибо проявление подобных чувств рискует развалить все гораздо быстрее, чем чье-либо чужое вмешательство со стороны.
Джим не боится всякий раз прямо и открыто глядеть в лицо смерти, практически идти вместе с ней рука об руку. Он будто бы балансирует на тонкой невидимой грани, которая с каждым его неосторожным движением отклоняется в сторону, рискуя в один момент накрениться настолько сильно, что Мориарти уже вряд ли удержится и просто полетит вниз, в эту непроглядную темноту. Ницше когда-то сказал, что если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в тебя. А Джим же – словно и есть эта самая бездна, которая засасывает, подобно бездонной черной дыре, не давая никакого шанса на благополучный исход.
7. Навыки, умения:
В арсенале Мориарти – отнюдь не заурядный интеллект и гениальный ум вкупе с глубокими и обширными познаниями в самых различных областях и сферах, которыми тот распоряжается с расчетливым умением. Именно они и позволяют ему проворачивать все те хитроумные комбинации, плести свою паутину и разбрасывать сети практически повсюду.
В дополнение ко всему прочему имеет навык стрельбы; хорошо плавает. Амбидекстер. Способен управляться с любой техникой; играет на ланчпаде.
8. Дополнительно:
Оставьте место таинственности, не раскрывать же все карты – это же ведь так скучно, не так ли?
9. Связь с вами:
10. Пробный пост:
Быть мертвым было… занятно. Он как бы и не числился в этой реальности – та продолжала существовать и функционировать в своем обычном режиме, даже несмотря на то, что сам Джим был уже как бы на том свете. Было забавно наблюдать за этим копошением, которое разворачивалось перед его глазами – и одновременно с этим быть в стороне от всей этой суеты. Будто бы зыбкая абстракция, проекция, которая, тем не менее, находилась среди людей, но в то же время никак не была с ними связана. Словно призрак – пусть плоть и кровь в наличии имелись, а сам Мориарти чувствовал себя живее всех живых. Живее, чем когда-либо – пусть ради этого и пришлось разыграть весь этот грандиозный спектакль со смертью одного из главных героев, по атмосферности, силе и спецэффектам впечатляющий намного больше, чем все постановки в Ла Скала и Гранд Опере вместе взятые.
Но, в то же время, быть мертвым было несколько скучно. Нынешнее положение ограничивало в действиях, не давая разгуляться на широкую ногу, как это можно было сделать раньше. В связи с этим пришлось залечь на дно, дабы не отсвечивать лишний раз – вынужденная мера, которая Мориарти была не по душе. Он, привыкший контролировать каждую мелочь во всем своем предприятии, теперь перепоручил все единственному человеку, которому мог доверять ввиду сложившихся обстоятельств. Себастьян был надежным – а подобную характеристику Джим мог отнести далеко не к каждому человеку – но ему было бы гораздо спокойнее, если бы у него была возможность за всем следить лично. Но приходилось чем-то жертвовать – по крайней мере, пока.
Мориарти лишь только и оставалось, что наблюдать за тем, как загребущие руки Шерлока Холмса добирались до самых потаенных закоулков Сети, разбирая ее на беспорядочные составляющие неаккуратно и совершенно неизящно – тот словно боялся, что этот хвост ящерицы отрастет снова, только еще более сильный и длинный.
Шерлок был наивен, и эта его наивность была тем, что заставляла Джима каждый раз снисходительно усмехаться, когда приходила новость об очередной разваленной ячейке Сети. Джим наблюдал за всем этим с легким флером сожаления на душе – едва заметным и ощутимым, потому что на подобную сентиментальщину просто не было времени. Пока Холмс на другом конце Европы упивался своей очередной маленькой победой, на противоположном ее конце Мориарти уже выстраивал по кирпичикам все с самого основания, медленно и методично подготавливая себе почву к своему возвращению, до которого, тем не менее, должно было пройти некоторое время.
Все, что оставалось, так это ждать. Выжидать подходящего момента, затаившись в засаде. Но ожидание это угнетало, а бездействие было самым ненавистным наказанием – но Мориарти понимал, что не может так скоро выйти из тени. По крайней мере, не раньше, чем это сделает сам Шерлок.
А до этого никто иной, как Моран выполнял роль ушей, глаз и рук Джима – по сути был самим Мориарти, только в другом воплощении. Ответственность на Себастьяне лежала огромная, но Джим был уверен в полковнике практически так же, как и в самом себе. В противном же случае – ввиду непредвиденного форс-мажора или неожиданного предательства – у Мориарти был заготовлен план Б. К которому, тем не менее, он не очень хотел прибегать – лояльность Морана была проверена временем.
Надо было только потерпеть. Терпение – то качество, которое поддается немногим, но если его приручить, то в какой-то момент оно вознаградит сполна.
Мориарти умел ждать. И умел использовать это ожидание с максимальной для себя пользой.
11. Предпочтительные жанры:
Отыгрываю все, начиная от экшена и кровькишкимочилова и заканчивая лютой драмой и ангстом. Абсолютно всеяден.
Отредактировано Jim Moriarty (2015-03-12 23:40:20)
