[indent] No Country For Old Men (альтернативная концовка)

[indent] Рано или поздно обнаруживаешь, что леди удача – обыкновенная проститутка, а у тебя закончились наличные.
[indent] Лондонская Волчица неподвижно лежала на земле, крепко сжимая в руках пулемёт. Он словно стал продолжением её тела. Её глаз смотрел в электронный прицел, ночью куда менее полезный, нежели днём, а палец замер на спусковом крючке. Она ждала, когда последние противники, наконец, обнаружат себя, чтобы поставить точку в этой истории. Её дыхание стало глубоким и размеренным. Конечно, пулемёт – это не снайперская винтовка, но и из него нужно стрелять нежно. Он вполне способен сам подсказать, когда нужно нажать на спусковой крючок. И она ждала подсказки от своего оружия. А оно упорно молчало. Светловолосая моргнула сперва одним глазом, а потом и другим. Выжившие в бойне бандиты вполне могли сбежать под покровом ночи. За годы своей войны с английскими и заезжими преступниками Лондонская Волчица убедилась в том, что и хвалёная воровская честь, и блатные понятия существуют только в гангстерском кино и дешёвых детективах. В жизни же, если перед каким-нибудь бандитом вставал вопрос о том, чтобы рискнуть своей шкурой ради подельников, он всегда предпочитал удрать, поджав хвост, бросив всех на произвол судьбы. Вот и сейчас глупо было ожидать, что выжившие участники сорванной сделки захотят сражаться до конца. Скорее всего, они сейчас, не помня себя, ползли прочь от злополучной фермы. Вот только проверить это можно было одним-единственным способом – обнаружить себя и ждать вражеского выстрела. Лондонская Волчица глубоко вздохнула. Две попытки спровоцировать противников она уже сделала. Оставалось лишь выждать ещё около получаса, чтобы со спокойной душой покинуть поле боя.
[indent] Главное правило, когда охотишься за кем-то и хочешь его убить, – это не питать к нему личной неприязни. Впрочем, чаще всего это не получается.
[indent] В ночной тишине послышался мужской голос, что-то сбивчиво шептавший. Лондонская волчица чуть пошевелилась, наводя ствол пулемёта на звук, и прислушалась. Её густые брови удивлённо шевельнулись. Противник молился. И выбранные им слова позволяли догадаться, что дело отнюдь не в том, что у него кончились патроны, или заклинило оружие. Нет. Он просил бога о победе. То, как он сбивался с английского на итальянский, расставляло всё по своим местам. Итальянцы самым парадоксальным образом с незапамятных времён ухитрялись совмещать совершенно искреннюю набожность с откровенно беззаконным образом жизни. Лондонская Волчица чуть покачала головой и прильнула к прицелу, пытаясь разглядеть набожного бандита, чтобы отправить его на встречу с тем, к кому он сейчас взывал.
[indent] Что касается Бога, то, по разумению Лондонской Волчицы, он умер в далёком две тысячи десятом году где-то иракских песках. По армейскому радиоканалу как раз крутили «Лиловый туман» Джими Хендрикса. Бога никогда не заботил здравый смысл, Богу вегда были только нужны Вера и доверие. Бог говорил: «Не бойтесь, уберите страховочную сетку. А когда сетка убрана, выбросите и сам канат». Бог был безжалостен, словно ищейка, взявшая свежий след. И Бог был жесток. Бог никогда не заставлял свою паству делать то, чего Он хотел. Он говорил, что Ему нужно, и всё. Потом Бог отходил в сторону смотрел, что получится. Бог говорил: берите, что хотите, но заплатите! Но в одном сомнений не было – Бог всегда был отвратительным собеседником.
[indent] А пока Лондонская Волчица выцеливала одного из пытавшихся сбежать с заброшенной фермы бандитов, одно из тел, скрытых от неё сейчас подбитым автомобилем, зашевелилось. Энтони Марстон не попал под пулемётный огонь только потому, что его крепко контузило при взрыве фургона в самом начале перестрелки. Перед глазами у него всё плыло, стоны застряли в пересохшем горле, перед глазами мелькали яркие вспышки. Собрав все силы, он попытался встать на ноги. Это было очень тяжело. Он почти лишился чувства равновесия, и ему трудно было держать голову – потому, естественно, что она была полна сердитых пчел. Два раза он падал, но каждый раз начинал снова, пытаясь опираться на подвернувшийся автомат, выпавший из чьих-то холодных, мёртвых рук. Он шёл вперёд, не разбирая дороги, толком даже не понимая, куда его несут ноги. Но он упорно шагал, шатаясь и спотыкаясь.
[indent] Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.
[indent] Не услышать шаркающих шагов, приближавшихся откуда-то сзади, было невозможно. Лондонская Волчица вынула из кобуры «Маузер» и бесшумно перекатилась на спину, готовясь выстрелить, как только новый противник окажется в поле зрения. Её палец передвинул регулятор огня в положение стрельбы очередями. Она уже видела тёмный силуэт в неверном свете почти догоревшего грузовика и чуть приподнялась, чтобы получше прицелиться, когда другой противник, наконец, закончил свою молитву. Выстрелы разорвали ночную тишину одновременно, слившись в один. Пуля, вылетевшая из длинного ствола старого пистолета, угодила точно в голову Марстону. Он рухнул, как подкошенный. А пуля из бандитского автомата пробила гнилые доски и вошла светловолосой между лопаток. Смерть пришла к Лондонской Волчице вместе с невыносимой болью. Казалось, она должна была разрешиться этой болью, как более везучие женщины – ребёнком, и она всхлипывала и стонала, пытаясь освободиться от неё. Наконец боль покинула её, и она последовала за своим единственным дитятей в бесконечное одиночество.
[indent] Иногда смерть естественна и является милостью, прекращающей наши мучения. Но слишком часто она приходит как убийца, бессмысленно жестокий и лишённый какого бы то ни было сострадания.